Снохачество – ключ к «загадочной русской душе»

 

В. Маковский. Свекор. 1888 г.

  В XVIII – XIX веках Россия обогатила мир очередной духовной скрепой – снохачеством. Так называлась распространенная в простонародье практика сожительства главы большой крестьянской семьи с женами родных сыновей – «снохами». Данная особенность посконной культуры россиян позволяет заглянуть в самые потаенные дебри «загадочной русской души».

Феномена снохачества

  В XVIII – XIX веках российское крестьянство предпочитало жить большими патриархальными семьями. В одной избе проживали и хозяйствовали сразу несколько родственных семей: родителей и сыновей.

  Глава подобной патриархальной семьи обладал огромной властью и авторитетом, подкрепленной законами и обычаями московитов. Глава семейства решал за своих детей кому, когда и на ком жениться. Зачастую решения принимались отнюдь не в интересах сыновей.

  В XIX веке на Тамбовщине получили широкое распространение браки между 12 – 13 летними мальчиками с девицами лет 17 – 18. Таким образом, отцы обзаводились новыми наложницами, формально состоявшими в церковном браке с их сыновьями.

  После армейской реформы царя Петра I в российских деревнях появляется новый феномен – жены рекрутов. До конца XIX века срок службы в армии Российской империи для простого солдата был огромным – 25 лет. Пока рекрут нес государеву службу, солдатская жена проживала в одном доме с отцом мужа.

  Женщина оказывалась беззащитной перед напором страстного свекра. На его стороне находилась реальная власть отца семейства, не находящая выхода сексуальность снохи, и простое человеческое тепло: ухаживания, дары, обещания.

  Нечерноземье исконной Московии не позволяло крестьянским семьям жить лишь за счет сельского хозяйства. Для того чтобы свести концы с концами крестьяне отправлялись на заработки, зачастую далеко от родного дома.

Ф. Журавлев. Приезд извозчика домой. 1867-1868 г.

  Отхожие промыслы создавали для снохачества условия не менее благоприятные, чем рекрутчина. Пока сыновья трудились вдали от дома, отцы развлекались с их женами.

  Сожительство свекров с невестками создавало весьма пикантные коллизии. Ребенок жены рекрута мог приходиться последнему единокровным братом. Часто глава патриархального семейства формально числился такому ребенку дедом, а фактически был отцом. Все всё знали, и, тем  не менее, продолжали жить вместе, как ни в чем не бывало.

  Для российского общества снохачество – обыденное явление. Упоминания о нем можно найти в произведениях Лескова, Горького, Дорошевича, Логинова, Тургенева, Бунина, Чапыгина и других писателей земли Российской.

  Какие же психологические мотивы стоят за этим социальным явлением?

Разгадка тайны «русской души»

  Главная особенность снохачества – отец и сын находятся в половых сношениях с одной и той же женщиной. Попутно заметим, что эти сношения и дали название социальной роли этой женщины в семье – «сноха».

  Психоанализ давно обнаружил существование мотива Кандавла. Герой древнегреческого мифа обожал демонстрировать гостям обнаженную супругу: поведение характерно для людей с подавленной, скрытой гомосексуальностью.
  Женщина становится своеобразным передатчиком полового акта между двумя мужчинами, которые, в силу различных обстоятельств, не могут заниматься открытым гомосексуализмом. При наличии мотива Кандавла гомосексуальность, как правило, не осознается.

У. Этти. Кандавл, царь Лидии, показывает свою жену телохранителю Гигу. 1830 г.

  Снохачество имеет и другую, не менее важную причину, которую можно обнаружить по ее следствию. В патриархальных семьях с любвеобильным свекром появлялись дети, для которых «дедушка» – родной отец, а формальный «отец» – брат.

  Терялись четкие границы между семьями отцов и сыновей, все превращалось в единую общность, где все братья и сестры, за исключением главы семьи. Отец семейства для остальных царь и бог в одном лице.

  Патриархальные крестьянские семьи России поразительно напоминают описанную Зигмундом Фрейдом  первобытную орду.

  Согласно гипотезе отца психоанализа, первобытное общество представляло «орду», во главе с властным отцом, которому принадлежали все женщины группы. За попытку посягательства на женщину, отец кастрировал виновного сына, а затем изгонял из орды. Однажды сыновья взбунтовались, убили и съели отца. Чувство вины за содеянное вынудило отцеубийц заключить соглашение о создании моногамных семей и недопустимости кровосмешения.

  В российской патриархальной семье мы видим возврат к архаичным нормам человеческого существования, фактическое упразднение моногамной семьи. При помощи снохачества реализовывалось не осознаваемое желание вернуться в состояние первобытного единства, своеобразного коллективного тела.

  Российское общество с завидным постоянством на протяжении всей своей истории осуществляет один и тот же сценарий социального устройства – существование в огромной патриархальной стране-«семье», состоящей из бесправных «сыновей и снох», над которыми господствует всемогущий батюшка царь-деспот.

В. Максимов. Семейный раздел. 1876 г.

  В новейшей российской истории повторилось даже убийство «отца Орды» – расстрел царя-батюшки Николая II взбунтовавшимися «сынами России». После чего, мучимые чувством вины россияне создали один из самых жестоких и кровавых в человеческой истории режимов – коммунизм СССР. В Советском Союзе бесправной народной массой железной рукой правил «отец всех народов» Иосиф Сталин – один из самых популярных исторических деятелей современной России.

Приложение. Российский национальный характер в описании Николая Костомарова

  Упомянутые черты российского национального характера заметили многие наблюдатели. Коллективизм россиян – не что иное, как стремление слиться в коллективное тело «первобытной орды» где господствует властный «отец».

  Николай Костомаров, крупнейший восточноевропейский историк XIX века, оставил на сей счет поразительно меткие наблюдения. Приведем несколько цитат из его статьи  «Две русские народности».

Украинский историк Николай Костомаров

  В этом произведении проводится сравнение россиян («великороссов») и украинцев («южноруссов). В скобках указывается страница цитируемого источника (журнал «Основа»: СПб., 1861. — №3. — С. 33 – 80).

  «Изъ этого короткаго историческаго обзора различія, возникшаго въ отдаленныя отъ насъ времена между двумя русскими народностями, можно заключить, что племя южно-русское имЂло отличительнымъ своимъ характеромъ перевЂсъ личной свободы, великорусское — перевЂсъ общинности. По коренному понятію первыхъ, связь людей основывается на взаимномъ согласіи, и можетъ распадаться по ихъ несогласію; вторые стремились установить необходимость и неразрывность разъ установленной связи и самую причину установленія отнести къ Божіей волЂ и, слЂдовательно, изъять отъ человЂческой критики. Въ одинакихъ стихіяхъ общественной жизни, первые усвоивали болЂе духъ, вторые стремились дать ему тЂло; въ политической сферЂ первые способны были создавать внутри себя добровольныя компаніи, связанныя на столько, на сколько къ тому побуждала насущная необходимость, и прочныя на столько, на сколько существованіе ихъ не мЂшало неизмЂнному праву личной свободы; вторые стремились образовать прочное общинное тЂло на вЂковыхъ началахъ, проникнутое единымъ духомъ. Первое вело къ федераціи, но не съумЂло вполнЂ образовать ее; второе повело къ единовластію и крЂпкому государству: довело до перваго, создало второе. Первое оказалось много разъ неспособнымъ къ единодержавной государственной жизни. Въ древности оно было господствующимъ на русскомъ материкЂ, и когда пришла неизбЂжная пора или погибнуть, или сплотиться, должно было невольно сойти со сцены и уступить первенство другому. Въ великорусскомъ элементЂ есть что-то громадное, создательное, духъ стройности, сознаніе единства, господство практическаго разсудка, умЂющаго выстоять трудныя обстоятельства, уловить время, когда слЂдуетъ дЂйствовать, и воспользоваться имъ на сколько нужно.... Этого не показало наше южно-русское племя. Его свободная стихія приводила либо къ разложенію общественныхъ связей, либо къ водовороту побужденій; вращавшихъ бЂличьимъ колесомъ народную историческую жизнь». (С. 64)

  «ЧЂмъ болЂе принципъ семейной власти и прочной кровной связи внЂдряется въ жизнь, тЂмъ превратнЂе онъ на нее дЂйствуетъ. Южноруссъ тогда почтительный сынъ, когда родители оставляютъ ему полную свободу и сами на старости лЂтъ подчиняются его волЂ; тогда добрый братъ, когда съ братомъ живетъ какъ сосЂдъ, какъ товарищъ, не имЂя ничего общаго, нераздЂльнаго. Правило: каждому свое, соблюдается въ семействахъ; не только взрослые члены семьи не надЂваютъ одежды другого, даже у дЂтей у каждаго свое; у Великоруссовъ, въ крестьянскомъ быту, часто д†сестры не знаютъ, кому изъ нихъ принадлежитъ тотъ или другой тулупъ, а объ отдЂльной принадлежности у дЂтей не бываетъ и помина.

Обязательная общинность земская и отвЂтственность личности міру для Южнорусса есть въ высшей степени несноснЂйшее рабство и вопіющая несправедливость. Не смЂть назвать ничего своимъ, быть батракомъ какого-то отвлеченнаго понятія о мірЂ, отвЂчать за другого безъ собственнаго желанія — ко всему этому не расположила народъ южнорусскій его прошедшая жизнь. Громада по южнорусскому понятію совсЂмъ не то, что міръ по великорусскому. Громада есть добровольная сходка людей; кто хочетъ — въ ней участвуетъ, кто не хочетъ — выходитъ, такъ какъ въ ЗапорожьЂ — кто хотЂлъ — приходилъ, кто хотЂлъ — выходилъ оттуда добровольно. По народному понятію, каждый членъ громады есть самъ по себЂ независимая личность, самобытный собственникъ; обязанность его къ громадЂ только въ сферЂ тЂхъ отношеній, которыя устанавливаютъ связь мажду ея членами для взаимной безопасности и выгодъ каждаго, — тогда-какъ, по великорусскому понятію, міръ есть какъ бы отвлеченное выраженіе общей воли, поглощающей личную самобытность каждаго. Главное различіе здЂсь, конечно, проистекаетъ отъ поземельной общинности. Коль скоро членъ міра не можетъ назвать своею собственностію участокъ земли, который онъ обработываетъ, онъ уже не свободный человЂкъ. Мірское устройство великорусское есть стЂсненіе, и потому форма послЂдняго, введенная властію, приняла въ себя духъ и смыслъ, господствующій въ Великороссіи; корень его лежалъ уже въ глубинЂ народной жизни: оно истекло нравственно изъ того же стремленія къ тЂсному сплоченію, къ единству общественному и государственному, которое составляетъ, какъ мы показали, отличительный признакъ великорусскаго характера. Частная поземельная собственность выводится такимъ легальнымъ путемъ изъ великорусской общественной философіи. Все общество отдаетъ свою судьбу олицетворенію своей власти, тому лицу, которое поставляетъ надъ обществомъ Богъ, и, слЂдовательно, все обязано ему повиновеніемъ. Такимъ образомъ, все принадлежитъ ему безусловно, какъ намЂстнику Божію; отсюда понятіе, что все Божье да царское. И предъ царемъ, какъ и предъ Богомъ, всЂ равны. Но какъ Богъ одного возвышаетъ, награждаетъ, а другого караетъ, унижаетъ, такъ поступаетъ и царь, исполняющій на землЂ божественную волю. Это выражается прекрасно пословицею: воля Божья, судъ царевъ. Отсюда народъ безропотно сносилъ даже и тó, чтó казалось превосходило мЂры человЂческаго терпЂнія, какъ, напримЂръ, душегубства Іоанна Грознаго. Царь дЂлалъ несправедливо, жестоко, но тЂмъ не менЂе онъ былъ орудіемъ Божіей воли. Противиться царю, хотя бы и неправедному, значитъ противиться Богу: и грЂшно и неполезно, потому что Богъ пошлетъ еще худшія бЂды. ИмЂя безусловную власть надъ обществомъ, царь есть государь, то есть, полный владЂтель собственникъ всего государства. Слово государь именно означало собственника, имЂющаго право безусловно, по своему усмотрЂнію, распорядиться всЂмъ, что есть въ его государствЂ, какъ своими вещами». (С. 74 – 75)

  «Естественно, и рабъ, при первой возможности, желалъ сдЂлаться свободнымъ; тогда какъ въ Великороссіи онъ не могъ этого желать, ибо находилъ своего господина зависЂвшимъ отъ другой высшей воли, такъ же какъ онъ самъ зависЂль отъ него. У Южноруссовъ рЂдко быди случаи, чтобъ крЂпостной былъ искренно расположенъ къ своему господину, чтобъ такъ былъ связанъ съ нимъ безкорыстною, будто сыновнею, любовью, какъ это не рЂдко мы видЂли въ мірЂ отношеній господъ къ крестьянамъ и слугамъ въ Великороссіи. У Великороссіянъ встрЂчаются примЂры трогательной привязанности такого рода. КрЂпостной человЂкъ, слуга, рабъ, нерЂдко предавъ своему барину вполнЂ, душею и сердцемъ, даже и тогда, когда баринъ не цЂнитъ этого. Онъ хранитъ барское добро, какъ свое; радуется, когда честолюбивый баринъ его получаетъ почетъ». (С. 77)

Сайт містить унікальні тексти, кожен з яких уперше був оприлюднений саме тут. Бажаєте читати нові статті першим? Натисніть на дзвоник розташований в правому нижньому кутку монітора!